— Как ты исчез? — спросил я, и вопрос прозвучал прежде, чем я понял, что задал его.

— Помнишь моего старого приятеля Сэмюэля Моррисона?

— Доктор Моррисон? Тот, что лечил тебя, когда у тебя обнаружили рак?

— Да, я знаю его очень давно и знаю о нем некоторые секреты, которые ему не хотелось бы обнародовать. Так что мне не потребовалось прилагать слишком много усилий, чтобы заставить его согласиться инсценировать мою смерть. Он является главой онкологического отделения, поэтому у него был доступ к большому количеству ресурсов в больнице. Он подделал все мои анализы и карты, чтобы показать, что у меня рак простаты, и мы убедились, чтобы я быстро умер. И под предлогом этого неизлечимого заболевания я приказал своим адвокатам немедленно составить новое завещание, предписывающее немедленно кремировать мое тело после смерти.

— А мама знала об этом? — спросил я.

— Нет, она бы не поняла.

— Но… — заговорила Хлоя.

Я повернулся и удивленно посмотрел на нее.

— В чем дело?

— Те письма… которые ты писал моей маме. Я, должно быть, перечитала их сотню раз, когда нашла. Там было одно, в котором ты написал, что скоро умрешь от рака.

Он понимающе кивнул.

— Да. Ну, я знал, что мне придется сделать свою смерть убедительной, просто на случай, если кто-нибудь что-нибудь заподозрит. Поэтому провел несколько дней, воображая, что у меня действительно рак простаты, и делал то, что, по-моему, сделал бы, если бы действительно умирал, и это включало в себя написание всех этих писем твоей маме.

— Ох. — Хлоя неловко заерзала.

— Так куда же ты отправился после того, как инсценировал свою смерть? — вмешался я, меняя тему разговора.

— Я нашел парня, который помог мне с новой личностью и все устроил. Сэмюэль распорядился, чтобы один из трупов неизвестного был кремирован вместо меня. И с тех пор я живу в разных частях Южной Америки.

— Тогда почему ты вернулся сейчас? Не боишься, что ФБР найдет тебя и выяснит, кто ты на самом деле.

— Да, я знаю, что это рискованно, но я вернулся ради тебя.

— Меня? — Я недоверчиво посмотрел на него.

— Да, тебя. Ты мой сын, Джексон. Теперь ты моя единственная семья. Когда я услышал, что ты и твоя красавица жена ждете ребенка, я понял, что больше не могу оставаться в стороне. У меня осталось не так уж много лет, и я устал жить в бегах. Мне хотелось быть рядом, чтобы увидеть своего первого внука.

Мое тело напряглось из-за того, что он упомянул Хлою.

— Откуда ты узнал о беременности? — Я подозрительно прищурил глаза.

Он издал легкий смешок, который заставил мою кровь закипеть.

— Опять же, на помощь снова пришел мой приятель Сэмюэль. Он заметил вас в больнице несколько месяцев назад. Проверил больничные записи и выяснил, что Хлоя беременна. Когда я недавно узнал пол вашего ребенка, то понял, что должен рискнуть и встретиться с вами, ребята. — Он улыбнулся Хлое и посмотрел на ее живот. — Я с нетерпением жду встречи с этой малышкой. Уверен, она будет такой же красивой, как и ее мать.

— Ты выходишь за рамки, отец, — процедил я сквозь зубы.

— Что? — Тот невинно посмотрел на меня. — Что такого я сказал, что выходит за рамки?

Я покачал головой, изо всех сил стараясь оставаться спокойным и сдерживать ярость, которая сжигала мои внутренности.

— Думаю, мы уже достаточно наслушались этой истории. Мне нужно, чтобы ты ушел, пока я не вызвал полицию.

— Сынок, да ладно. Будь разумным. Я действительно сожалею о многом, что сделал в своей жизни. За последние несколько лет, скрываясь и притворяясь кем-то другим, я понял, как сильно скучаю по своей семье. Может, у меня и нет рака простаты, но не думаю, что у меня в запасе много времени. Мне не хочется покидать этот мир в одиночестве и полным сожалений. Пожалуйста. Я просто хочу получить шанс загладить свою вину.

На какое-то мгновение я почувствовал вспышку симпатии к этому человеку. Он определенно постарел с тех пор, как я видел его в последний раз. Он выглядел слабым и измученным жизнью. И в этот краткий миг часть меня хотела верить тому, что говорил мой отец — что он действительно сожалел обо всем, через что заставил пройти меня и Хлою, когда плел интриги, обманывал и лгал, чтобы разлучить нас.

Но как только этот момент прошел, я понял, что не готов поверить, что он изменился. И даже если бы отец это сделал, я не был уверен, что готов простить его. Увидев его сегодня вечером, я понял, что не отпустил всю боль, которую отец причинил.

— Я не готов простить тебя, отец. Не готов доверять тебе или впустить тебя в свою жизнь. И определенно не готов включить тебя в жизнь Хлои и нашей дочери.

— Может, мы просто не будем торопиться? Может быть, будем делать по одному маленькому шажку за раз? Возможно, я смогу навещать тебя каждую неделю? Или мы сможем где-нибудь пообедать и наверстать упущенное? Мне хочется услышать обо всех ваших жизненных успехах.

Сколько я себя помню, мне всегда хотелось получить одобрение отца. Я преуспел в учебе, преуспел в спорте и даже вступил в его братство — все для того, чтобы он гордился мной, и чтобы завоевать его любовь. И теперь он говорил, что хочет дать мне то одобрение, ради которого я так много работал.

Но можем ли мы на самом деле вернуться к тому, что было раньше? Я не был уверен, что мы сможем. Мы не могли повернуть время вспять. Что было сделано, то было сделано. Что случилось, то случилось. Можно было бы снова склеить разбитую кружку суперклеем, но каждая трещина, оставшаяся после того, как она разбилась, все еще была там и всегда будет там.

— Мне жаль, отец, — наконец, произнес я, вставая с дивана и собираясь выпроводить его из дома. — Я просто не готов к тому, что ты вернешься в мою жизнь, и не уверен, когда и буду ли готов вообще.

Вместо того, чтобы спорить со мной, он, к моему удивлению, встал со своего места и печально кивнул.

— Ладно, но если ты передумаешь, я буду поблизости. Я решил остановиться в этом районе. Снял себе небольшую квартирку в городе. Я дал Хлое всю контактную информацию, если вы когда-нибудь захотите встретиться.

— Хорошо. Пока, отец.

В этот момент мне больше нечего было ему сказать.

Закрыв за ним дверь, я почувствовал, что разрываюсь изнутри. Я уже не знал, что и думать. Неужели он действительно изменился? Стал ли он теперь тем отцом, каким мне всегда хотелось его видеть? Стал ли он тем, кому я мог бы доверять, чтобы снова быть в моей жизни?

Глава 9

Хлоя

— Тебе опять придется работать допоздна? — спросила я, рассеянно роясь на вешалке с платьями для беременных.

— Да, но не слишком допоздна, — успокоил меня Джексон на другом конце линии. — Я буду дома около восьми.

— Хорошо, не так уж и плохо, — согласилась я. — Может, мне подождать тебя к ужину?

— Нет, не хочу заставлять тебя ждать, особенно теперь, когда ты ешь за двоих.

— Ладно. Не перетруждайся. Увидимся вечером.

— Пока, малышка. Спасибо, что миришься с моим в последнее время напряженным графиком. Не могу дождаться нашего бэбимуна на следующей недели. Тогда я буду весь твой. (Примеч. «Бэбимун» — романтический отпуск, который будущие родители берут перед рождением ребенка).

Я улыбнулась этой мысли.

— Не могу дождаться.

Я убрала телефон и подошла к кассе с сарафаном, который выбрала для поездки на следующей неделе. Расплатившись, я достала список того, что нужно взять с собой, который подготовила для нас в дорогу. Это напомнило мне, что нужно забрать вещи Джексона из химчистки. Он должен отправиться по делам в Милан в конце отпуска, так что мне нужно упаковать некоторые из его рубашек и костюмов.

По дороге в химчистку я погрузилась в свои мысли, размышляя обо всем, что произошло за последние несколько недель. Я знала, что этот побег — именно то, что нужно нам, как семье.

С тех пор как отец Джексона появился у нашей двери несколько недель назад, без предупреждения и очень даже живой, Джексу было тяжело. Я могла сказать, что он боролся со своими эмоциями. Ему не хотелось говорить об этом, но чувствовалось, что была часть его, которая действительно хотела воссоединиться с отцом, попытаться заново построить ту сильную связь между отцом и сыном, которая отсутствовала большую часть его жизни. Но он не простил отцу всего, что тот сделал. И зная, на что пошел его отец, чтобы фальсифицировать свою смерть, дабы избежать последствий своих действий, я была уверена, что Джексону стало труднее ему доверять.